Труды Льва Гумилёва АнналыВведение Исторические карты Поиск Дискуссия   ? / !     @

Реклама в Интернет

Византия и крестоносцы. Эпоха Комнинов (1081-1185) и Ангелов (1185-1204)

11. Генрих VI и его восточные планы

Если велика была опасность для Византии при Фридрихе Барбароссе, то она сделалась еще более грозной при сыне и преемнике его Генрихе VI. Последний, проникнутый идеей Гогенштауфенов о неограниченной, дарованной им Богом императорской власти, уже по одному этому не мог дружественно относиться к другому императору византийскому. Но кроме того, унаследовав, как супруг нормандской принцессы Констанции, королевство Обеих Сицилий, он вместе с тем унаследовал и всю упорную вражду норманнов к Византии и их завоевательные планы. Казалось, что на долю Генриха VI должно выпасть исполнение того, чего не сделал его отец, а именно - присоединение Византии к Западной империи. В Константинополь был отправлен род ультиматума, в котором Генрих требовал от Исаака Ангела уступки ему территории на Балканском полуострове, между Диррахием и Солунью, завоеванной раньше норманнами, но потом возвращенной ими Византии; там же шла речь о возмещении убытков, понесенных Фридрихом Барбароссой во время Крестового похода, [+205] и о помощи Генриху флотом для его палестинской экспедиции. Исаак едва успел отправить к нему посольство, как был в 1195 году низвергнут с престола и ослеплен своим братом Алексеем III.

Со времени последнего государственного переворота в Византии поведение Генриха VI стало еще более угрожающим. Устроив брак своего брата Филиппа Швабского с дочерью низложенного императора Исаака Ириной, он создал для первого некоторые права на Византию. В лице Генриха VI новый византийский император ⌠должен был опасаться не только западного императора, наследника нормандских королей и крестоносца, но прежде всего также мстителя за низвергнутого Исаака и его семью.■ [+206] Подготовляемый Генрихом Крестовый поход имел целью столько же Константинополь, сколько Палестину. В его планы входило обладание всем христианским Востоком, включая Византию. Обстоятельства, как казалось, благоприятствовали его стремлениям: к Генриху прибыло посольство от правителя Кипра, прося императора дать ему королевский титул и выражая желание быть ⌠навсегда человеком (т.е. вассалом) Римской империи■ (homo imperii esse Romani). [+207] С подобной же просьбой о королевском титуле обратился к Генриху правитель Малой Армении (Киликии). Если бы Генриху удалось утвердиться в Сирии, то с помощью вассальных государств Кипра и Малой Армении он мог бы окончательно окружить Византийскую империю.

В такой критический момент для Византии на сторону последней стал папа, прекрасно понимавший, что если мечта Штауфенов об универсальной монархии с включением в нее Византии осуществится, то папство осуждено будет на вечное бессилие. Поэтому папа прилагал все старания, чтобы удержать Генриха от завоевательных планов на Восточную империю, ⌠схизматичность■ которой в данном случае, по-видимому, не смущала наследника Петра. Никогда, может быть, по мнению одного историка (Нордена), греческий вопрос не терял для папства почти совершенно религиозного характера и не представлялся исключительно вопросом политическим, как в настоящем случае. ⌠Что могла значить для курии духовная победа, если таковая была бы куплена ценой политической ликвидации папства!■ Для папства казалось второстепенным вопросом, будет ли Византия, как оплот против западного императорства, католическим или схизматическим государством, будет ли сидеть на византийском престоле законный греческий государь или узурпатор: главное было для папства конца XII века, чтобы византийское государство сохранило свою самостоятельность. [+208]

Между тем Генрих отправил грозное послание Алексею III, подобное тому, какое раньше было отправлено Исааку. Алексей мог купить мир только за уплату Генриху громадной суммы; для этого он ввел во всем государстве особую подать, называвшуюся ⌠аламанской■ (Άλαμανικόν), и снял драгоценные украшения с императорских гробниц в Константинополе. [+209] Лишь таким унизительным образом он мог купить мир своего страшного врага. В конце лета 1197 года Генрих прибыл в Мессину, чтобы лично присутствовать при отправлении Крестового похода. Был собран громадный для того времени флот, имевший, может быть, своей целью не святые места, а Константинополь. Но в это время молодой, полный сил Генрих заболел лихорадкой и осенью того же 1197 года умер. С его смертью рушились обширные планы Генриха; вторично в короткое время Восток ускользал от Гогенштауфенов. Византия с великой радостью встретила смерть Генриха и освобождение от ⌠аланской подати.■ Свободно вздохнул и папа.

Деятельность Генриха VI, показав полное торжество политической идеи в крестоносных предприятиях, имела и для грядущих судеб Византии очень важное значение: ⌠Генрих определенно поставил вопрос о Византийской империи, разрешение которого вскоре окажется как бы предварительным условием успеха Крестовых походов.■ [+210]

Тот факт, что Генрих VI мечтал о мировой монархии и о завоевании Константинополя, теперь некоторыми историками решительно отвергается. Они подчеркивают, что подобное утверждение базируется исключительно на авторитете византийского историка этого времени, Никиты Хониата, и что западные историки не сообщают никакой информации по этому поводу. Эти исследователи утверждают, что вывод, подчеркнутый В. Норденом, которому затем последовал Л. Брейе, не является истинным. Они полагают, что в 1198 г. у Генриха не было серьезных умыслов и замыслов какого бы то ни было нападения на Византию, что Крестовый поход Генриха никак не был связан с византийской политикой и что планы основания всемирной монархии Генрихом относятся к области фантазий. [+211] Однако нельзя отбросить свидетельство современника, Никиты Хониата, который пишет об агрессивности планов Генриха по отношению к Византии. Такая политика, кроме того, была непосредственным продолжением и результатом политики его отца, Фридриха Барбароссы, который в ходе третьего Крестового похода был близок к захвату Константинополя. [+212] Вот почему политика Генриха VI была политикой не только крестоносца, но также и политикой человека, поглощенного иллюзорной идеей создания всемирной монархии, в которой Византия должна была стать самой важной частью.

12. Четвертый Крестовый поход и Византия

Четвертый Крестовый поход представляет собой в высшей степени сложное историческое явление, в котором нашли свое отражение самые разнообразные интересы и переживания; высокий религиозный порыв, надежда на воздаяние в будущей жизни, жажда духовного подвига и верность взятому на себя крестоносному обету перемешивались с жаждой приключений и наживы, склонностью к путешествиям и феодальной привычкой проводить жизнь в войне. Но в четвертом походе можно отметить специальную черту, которая, правда, давала уже себя чувствовать и в предыдущие походы: в нем получили особенное преобладание мирские чувства и материальные интересы над порывами духовно-религиозными, что с полной очевидностью выразилось во взятии крестоносцами Константинополя и основании Латинской империи.

В конце XII века, особенно в эпоху Генриха VI, германское влияние было преобладающим в Италии, а его уже известные нам восточные планы являлись грозной опасностью для Восточной империи. После его неожиданной смерти обстоятельства изменились.

Новый избранный в 1198 году папа, знаменитый Иннокентий III, задался целью восстановить папский авторитет, подорванный политикой германских государей, в полной силе и стать самому во главе христианского движения против ислама. Италия встала на сторону папы в его борьбе с германским преобладанием. Видя главного врага папства и Италии в Гогенштауфенах, папа стал поддерживать в Германии Оттона Брауншвейгского, избранного частью Германии королем против Гогенштауфена Филиппа Швабского, брата покойного Генриха VI. Казалось, что и для византийских императоров, по мнению одного историка, представлялся прекрасный случай осуществить планы Комнинов, а именно, на месте немецкого универсального государства создать такое же византийское. По крайней мере, в таком смысле, вероятно, писал император Алексей III папе Иннокентию III в год избрания последнего на папский престол: ⌠Мы являемся двумя единственными мировыми силами: единая римская церковь и единая империя наследников Юстиниана; поэтому мы должны соединиться и постараться воспрепятствовать новому усилению могущества западного императора, нашего соперника.■ [+213] В действительности тяжелое внешнее и внутреннее положение Византии не позволяло надеяться на возможность успеха столь обширных планов.

Но Иннокентий III желал видеть в восточном императоре не схизматика, для чего открыл переговоры об унии. Последние затянулись, и раздраженный папа в одном из своих позднейших писем грозил Алексею III, по всей вероятности лишь для виду, в случае упорства последнего, поддержать в правах на византийский престол семью низложенного и ослепленного им Исаака, [+214] дочь которого, как выше отмечено, была замужем за германским государем Филиппом Швабским. Алексей III, однако, на унию не соглашался и в одном из своих писем выставил даже положение, что императорская власть выше духовной. [+215] Вследствие этого отношения между Римом и Византией сделались несколько натянутыми.

Не переставая вести переговоры с Константинополем и политическую игру в Германии, Иннокентий III проявлял кипучую деятельность в деле организации общего Крестового похода, в котором западное и восточное христианство должны были бы слиться воедино для достижения общей цели освобождения святых мест из рук неверных. Папские послания были отправлены ко всем христианским государям; папские легаты обходили Европу, обещая участникам похода отпущение грехов и целый ряд мирских, житейских выгод; красноречивые проповедники воодушевляли народные массы. В одном из своих посланий Иннокентий, описав печальное положение Святой Земли и высказав свое негодование против государей и князей его времени, отдававшихся удовольствиям и междоусобным распрям, описывает, что думают и говорят о христианах мусульмане, которых папа называет в послании язычниками. Папа писал: ⌠Наши враги нас оскорбляют и говорят: где ваш Бог, который не может освободить из наших рук ни себя, ни вас? Мы осквернили ваши святыни, протянули руки к предметам вашего почитания, яростно напали на святые места. Мы держим вопреки вам эту колыбель суеверия ваших отцов. Мы ослабили и сломали копья французов, усилия англичан, крепость немцев, героизм испанцев. К чему привела вся эта храбрость, которую вы возбудили против нас? Где же ваш Бог? Пусть Он поднимется и вам поможет! Пусть Он покажет, как Он защищает вас и себя... Нам более ничего не остается, как после избиения защитников, оставленных вами для охраны страны, напасть на вашу землю, чтобы уничтожить ваше имя и память о вас. Что можем мы ответить, - продолжает Иннокентий III, - на подобные нападки? Как отразить их оскорбления? Ведь то, что они говорят, есть отчасти сама истина... Поскольку язычники безнаказанно проявляют свой гнев во всей стране, постольку христиане более не смеют выходить из своих городов. Они не могут в них оставаться без содрогания. Извне их ожидает сабля (неверного), внутри они цепенеют от страха.■ [+216]

Из крупных западноевропейских государей ни один не отозвался на призыв Иннокентия III. Французский король Филипп II Август находился под церковным отлучением за свой развод с женой; английский король Иоанн Безземельный, только что вступивший на престол, должен был прежде всего укрепиться на троне и вел упорную борьбу с баронами; наконец, вспыхнувшая в Германии борьба за престол между Оттоном Брауншвейгским и Филиппом Швабским не позволяла ни одному из них покинуть страну. Лишь король венгерский принял крест. Зато лучший цвет западного рыцарства, особенно из северной Франции, принял участие в походе. Тибо (Теобальд) Шампанский, Балдуин Фландрский, Людовик Блуаский и многие другие приняли крест. В состав крестоносного ополчения вошли французы, фламандцы, англичане, немцы, сицилийцы.

Центральной же фигурой похода был венецианский дож Энрико Дандоло, типичный представитель Венеции по уму и характеру. Несмотря на то, что ему в момент вступления на престол было около восьмидесяти лет, а может быть и больше, он по кипучей энергии, по горячему патриотизму и ясному пониманию насущных, главным образом экономических, задач Венеции походил на молодого человека. Когда дело шло о величии и пользе республики cв. Марка, Дандоло не стеснялся средствами. Обладая искусством обходиться с людьми, замечательной выдержкой и осторожностью, он представлял собой пример замечательного государственного деятеля, искусного дипломата и, вместе с тем, ловкого коммерсанта. [+217]

В момент возникновения четвертого похода отношения между Венецией и Византией не отличались особенным дружелюбием. Легенда рассказывает, что Дандоло лет за тридцать перед тем, во время пребывания в Константинополе в качестве посла, был предательски ослеплен греками при помощи вогнутого зеркала, сильно отражавшего солнечные лучи; это и являлось будто бы причиной глубокой ненависти Дандоло к Византии. Конечно, не на этом факте основывалось взаимное недоверие и соперничество Венеции и Византии. Дандоло, прекрасно понимая, какой неисчислимый источник богатств представлял собой Восток вообще, христианский и мусульманский, для экономического процветания республики, обратил внимание прежде всего на ближайшего соперника, т.е. на Византию. Он требовал, чтобы все торговые привилегии, полученные раньше Венецией в Византии и несколько урезанные при последних Комнинах, начиная с Мануила, были восстановлены в полной мере. Главным образом Дандоло имел в виду уже известные нам события: арест венецианских купцов, захват их судов и конфискацию их имуществ при Мануиле и избиение латинян в 1182 г. Кроме того, дож не мог примириться с тем, что после долгих лет венецианской торговой монополии в Восточной империи, ее императоры стали давать торговые привилегии другим итальянским городам, Пизе и Генуе, чем сильно подрывали венецианское торговое благосостояние. Постепенно в уме дальновидного и хитрого Дандоло созревал план покорения Византийской империи, чтобы таким образом окончательно обеспечить Венеции восточный рынок. Подобно Иннокентию III, Дандоло грозил Алексею III поддержкой прав на престол семье низложенного и ослепленного брата Исаака Ангела.

Итак, в подготовительной истории четвертого Крестового похода на первый план выступили два лица: папа Иннокентий III, представитель начала духовного в походе, искренно желавший вырвать святые места из рук мусульман, увлеченный мыслью об унии с Восточной церковью, и дож Энрико Дандоло, представитель начала мирского, житейского, ставивший прежде всего материальные, торговые интересы. Затем немалое влияние на ход похода оказали еще два лица: византийский царевич Алексей, сын низложенного Исаака Ангела, бежавший из Константинополя на Запад, и германский государь Филипп Швабский, женатый на дочери того же Исаака Ангела и сестре царевича Алексея.

Главой крестоносного ополчения был избран Тибо Шампанский, который, пользуясь всеобщей любовью и уважением, являлся как бы душой предприятия. Но, к общему горю, Тибо еще до начала похода неожиданно умер. Оставшиеся без вождя крестоносцы избрали нового главу в лице Бонифация, маркиза Монферратского. Руководящая роль в походе вследствие этого перешла из рук Франции в руки итальянского князя.

Палестина в то время, как известно, принадлежала египетской династии Айюбидов, в среде которых в конце XII века, после смерти знаменитого Саладина, вспыхнули распри и раздоры, что, казалось, должно было облегчить задачу крестоносцев. К началу четвертого похода главной опорой латинских христиан на Востоке оставались два крупных промышленных центра, Антиохия и Триполи, и прибрежная крепость Акра (Saint-Jean-d'Acre).

Крестоносцы должны были собраться в Венеции, которая за определенную сумму предложила перевезти их на своих судах. Ближайшей целью похода был Египет, под властью которого находилась в то время Палестина; было намерение сначала завоевать Египет, чтобы потом уже с большей легкостью добиться у мусульман возвращения Палестины. Однако, Венеция не хотела приступить к перевозке крестоносцев до уплаты полностью условленной за корабли суммы. Так как у крестоносцев требуемой суммы не оказалось, то Дандоло предложил им в счет невыплаченных денег помочь ему завоевать город Зару (Задр), лежащий на далматинском побережье Адриатического моря, ввиду того, что он незадолго перед тем отпал от Венеции и был передан венгерскому королю, принявшему также, как было сказано выше, крест. Крестоносцы согласились на просьбу дожа и поплыли к Заре, городу, который должен был участвовать в Крестовом походе. Таким образом, поход, предпринятый против ⌠неверных,■ начинался осадой крестоносцами города, где жили такие же крестоносцы. Несмотря на негодование папы и на угрозы его отлучить крестоносное ополчение от церкви, крестоносцы приступом взяли Зару для Венеции и разгромили ее. Выставленные жителями города на стенах распятия не остановили нападающих. Один историк восклицает: ⌠Прекрасное начало для Крестового похода!■ [+218] Дело под Зарой, нанесшее чувствительный удар престижу крестоносцев, дало Дандоло право торжествовать свою первую в этом походе победу. Услышав о взятии Зары и выслушав жалобы венгерского короля на союзников, т.е. на крестоносцев и венецианцев, папа предал их отлучению. ⌠Вместо того, чтобы достичь обетованной земли, - писал папа крестоносцам, - вы жаждали крови ваших братьев. Сатана, всемирный соблазнитель, вас обманул... Жители Зары повесили распятия на стенах. Не взирая на Распятого, вы произвели штурм и принудили город сдаться... Под страхом анафемы остановитесь в этом деле разрушения и возвратите послам венгерского короля все то, что было у них отнято. В противном случае знайте, что вы подпадаете отлучению и лишаетесь действительно преимуществ, обещанных всем крестоносцам.■ [+219]

На венецианцев угрозы папы и отлучение не произвели впечатления. Крестоносцы же - ⌠франки,■ употребляли все средства, чтобы добиться снятия отлучения. Наконец, папа, смилостивившись, даровал им отпущение, оставив под отлучением венецианцев. Однако, он определенно не запретил прощенным крестоносцам сноситься с отлученными венецианцами. Их общие действия продолжались.

Во время осады и сдачи Зары в истории четвертого похода выступает новое лицо - византийский царевич Алексей Ангел, сын низвергнутого и ослепленного Алексеем III брата последнего, Исаака. Царевич Алексей, спасшись из темницы, бежал на Запад с целью добиться помощи для возвращения трона своему несчастному отцу. После безрезультатного свидания в Риме с папой, царевич направился на север, в Германию, к своему зятю, германскому государю Филиппу Швабскому, женатому, как известно, на Ирине, сестре Алексея и дочери Исаака. Ирина, по словам византийского историка той эпохи Никиты Акомината, просила мужа помочь брату, который ⌠без крова и отечества странствует подобно звездам блуждающим и ничего не имеет с собой, кроме собственного тела.■ [+220] Какой-либо ощутительной материальной поддержки Филипп, будучи в данный момент занят борьбой внутри государства с Оттоном Брауншвейгским, оказать царевичу не мог; но он отправил посольство в Зару с просьбой к Венеции и крестоносцам помочь Исааку и его сыну Алексею в восстановлении их на византийском престоле. Царевич обещал за такую помощь подчинить Византию в религиозном отношении Риму, заплатить крестоносцам крупную сумму денег и, после восстановления его отца на престоле, принять лично участие в Крестовом походе.

Таким образом, поднимался вопрос о возможности полного изменения в направлении похода и его характера. Дож Дандоло сразу оценил все выгоды для коммерческой Венеции в предложении Филиппа. Главная роль в походе на Константинополь и в восстановлении низложенного Исаака на византийском престоле открывала дожу обширные горизонты. Но крестоносцы не сразу согласились на предлагаемое изменение и требовали, чтобы поход не уклонялся от своей первоначальной цели. Однако, в конце концов обе стороны пришли к соглашению.

Большая часть крестоносцев решилась принять участие в походе на Константинополь с тем, чтобы после короткого там пребывания направиться, как раньше было определено, в Египет. Итак, в Заре был заключен между Венецией и крестоносцами договор о завоевании Константинополя. Сам царевич Алексей в это время явился в лагерь под Зарой. В мае 1203 года флот с Дандоло, Бонифацием Монферратским и царевичем Алексеем отплыл от Зары и через месяц появился уже перед Константинополем.

Наша Новгородская летопись, в которой сохранился подробный, еще недостаточно обследованный рассказ о четвертом Крестовом походе, о взятии крестоносцами Константинополя и об основании Латинской империи, замечает о только что изложенном моменте похода: ⌠Фрязи же и вси воеводы их възлюбиша злато и сребро, иже меняшеть (т.е. обещал) им Исааковиць (т.е. царевич Алексей Исаакович), а царева веления забыша и папина (т.е. папы).■ [+221] Русская точка зрения, таким образом, заклеймила отклонение крестоносцев от первоначальной цели. Новейший исследователь этого Новгородского сказания П. Бицилли признает его большую ценность и замечает, что ⌠оно дает особую теорию, объясняющую поход против крестоносцев на Византию,■ которая заключается в том, что ⌠этот поход был решен совместно папой и Филиппом Швабским, о чем не говорит ни один западноевропейский источник.■ [+222]

Большое количество исследователей занималось проблемой четвертого Крестового похода. Главное их внимание было уделено вопросу об изменении направления Крестового похода. Одни ученые объясняли весь необычный ход крестоносного предприятия случайными обстоятельствами, являясь представителями так называемой теории случайностей. Другие ученые видели причину изменения в преднамеренной политике Венеции и Германии, являя собой представителей так называемой теории преднамеренности. [+223]

До шестидесятых годов XIX столетия никакого спора по данному вопросу не существовало, так как все историки руководствовались главным образом показаниями главнейшего западного источника четвертого похода и его участника, французского летописца, маршала Шампани, Жоффруа Виллардуэна (Geoffroi de Villehardouin). В его изложении события развивались просто и случайно: крестоносцы, не имея кораблей, наняли их у Венеции, что заставило их собраться там; наняв корабли, они не смогли заплатить республике св. Марка полностью условленную сумму и вынуждены были помочь венецианцам в их распре с Зарой; далее следовало появление царевича Алексея, склонившего крестоносцев к походу на Византию. Здесь не было речи ни о какой-либо измене со стороны Венеции, ни о какой-либо сложной политической интриге.

Впервые в начале шестидесятых годов французский ученый Мас-Латри (Mas-Latrie), автор известной истории острова Кипра, выставил обвинение Венеции в том, что она, имея крупные торговые выгоды в Египте, заключила тайный договор с египетским султаном и вследствие этого искусно заставила крестоносцев оставить первоначальный план похода на Египет и направиться против Византии. [+224] Затем немецкий византинист Карл Гопф (Hopf), казалось, окончательно доказал измену венецианцев христианскому делу, утверждая, что договор Венеции с египетским султаном был заключен 13 мая 1202 года. [+225] Хотя Гопф не привел текста договора и не указал, где последний находится, авторитет немецкого историка был настолько велик, что его точка зрения у многих не вызывала сомнений. Однако, довольно скоро оказалось, что у Гопфа никакого нового документа в руках не было, а сообщенная им дата поставлена была им произвольно. Французский ученый Аното (Hanotaux), исследовав снова вопрос, опровергнул обвинение венецианцев в измене, а следовательно, и ⌠теорию преднамеренности,■ по крайней мере в последнем смысле. Но, по мнению того же ученого, если и считать венецианцев главными виновниками изменения пути четвертого похода, то в этом можно усматривать другие причины: желание подчинить возмутившуюся Зару, восстановить на византийском престоле свою креатуру, отомстить Византии за расположение Алексея III к пизанцам и, может быть, надежду при возможном распадении империи получить что-либо в свою пользу. Во всяком случае, теория Гопфа в настоящее время может считаться опровергнутой. [+226] Если же венецианцы в самом деле могут быть обвинены в измене, то во всяком случае они учинили ее не вследствие тайного договора с мусульманами, а исключительно имея в виду свои торговые интересы в пределах Византийского государства.

Но представители ⌠теории преднамеренности■ не ограничились только попытками доказать факт измены Венеции. В 1875 г. появился новый мотив, проводимый особенно французским ученым графом Рианом (comte de Riant), который доказывал, что главным виновником перемены направления похода был не Дандоло, а отвергнутый папою Иннокентием III германский король Филипп Швабский, зять низложенного Исаака Ангела, женатый на его дочери и сестре царевича Алексея. В глубине немецкой земли была сплетена искусная политическая интрига, которая должна была направить крестоносцев на Константинополь. Исполнителем же планов Филиппа на Востоке явился Бонифаций Монферратский. В изменении направления похода граф Риан видит один из эпизодов вековой борьбы папства и империи. [+227] Своей руководящей ролью в походе Филипп унижал папу и его идею крестового похода; получив в восстановленном византийском императоре союзника, Филипп мог надеяться на успех в его борьбе с папством и своим соперником в Германии Оттоном Брауншвейгским. [+228] Однако этой теории Риана был нанесен удар работой В. Г. Васильевского, который показал, что бегство царевича Алексея на Запад имело место не в 1204 году, как думали историки, а в 1202, так что для ⌠сложной, издалека задуманной политической интриги■ Филиппа не остается, пожалуй, места и времени; ⌠немецкая интрига окажется, пожалуй, таким же призраком, как и венецианская.■ [+229] К этому надо прибавить добросовестное исследование француза Тессье (Tessier) о том же походе, где французский исследователь на основании разбора и оценки современных источников, отрицает исключительную роль германского государя и возвращается к признанию наибольшего значения за рассказом Виллардуэна, т.е. возвращается к тому, что было господствующей точкой зрения до начала шестидесятых годов XIX века, т.е. к ⌠теории случайностей.■ Тессье говорит, что четвертый Крестовый поход был французским Крестовым походом и что завоевание Константинополя было не германским, не венецианским достижением, а французским. [+230] Что же осталось из ⌠теории преднамеренности■ Риана? Осталось лишь то, что Филипп Швабский принимал участие в изменении направления похода и имел притязания, подобно Генриху VI, на Восточную империю; но источники не дают права утверждать, что какой-либо руководящий тонкий план, от которого зависела бы судьба всего похода, существовал.

В конце XIX века немецкий историк В. Норден, отрицая окончательно ⌠теорию преднамеренности■ и соглашаясь в принципе с ⌠теорией случайностей,■ углубил последнюю и рассматривал четвертый Крестовый поход в рамках отношений Запада к Востоку, стараясь вскрыть внутреннюю связь между четвертым походом и историей предшествующих ста пятидесяти лет. [+231]

В результате, в сложной истории четвертого Крестового похода действовали разнообразные силы, исходящие от папы, Венеции и германского государя на Западе и из внешних и внутренних условий Византии на Востоке. Все эти силы, переплетаясь между собой и влияя друг на друга, создали в высшей степени сложное явление, не вполне ясное в некоторых сторонах его и по настоящее время. ⌠Это, [*23] - говорит французский историк Люшер, - никогда не будет известно, и у науки есть возможность сделать что-то лучшее, чем дискутировать неразрешимую проблему.■ [+232] А. Грегуар недавно зашел столь далеко, что сказал: ⌠на деле нет проблемы четвертого Крестового похода.■ [+233]

Однако совершенно ясно, что среди всех планов, надежд и осложнений над всем преобладала твердая воля Дандоло и его непоколебимая решительность развивать торговую деятельность Венеции, для которой обладание восточными рынками обещало неограниченное богатство и блестящее будущее. Кроме того, Дандоло был обеспокоен возрастанием экономического могущества Генуи, которая в это время на Ближнем Востоке, и в Константинополе в частности, начинала завоевывать сильные позиции. Экономическое соперничество между Венецией и Генуей также нужно принимать во внимание, когда обсуждается проблема четвертого Крестового похода. [+234] Наконец, невыплаченный Византией долг Венеции за венецианскую собственность, захваченную Мануилом Комнином, также может иметь известное отношение к изменению направления четвертого Крестового похода. [+235]

В конце июня 1203 года крестоносный флот появился у Константинополя, который тогда, в глазах людей Западной Европы, по словам современного византийского историка Никиты Акомината, ⌠представлял собой в совершенстве знаменитый изнеженностью Сибарис.■ [+236] Участник похода, французский писатель Виллардуэн в таких выражениях описывает глубокое впечатление, произведенное на крестоносцев видом византийской столицы: ⌠Так вот, вы можете узнать, что они долго разглядывали Константинополь, те, кто его никогда не видел, ибо они не могли и представить себе, что на свете может существовать такой богатый город, когда увидели эти высокие стены, и эти могучие башни, которыми он весь кругом был огражден, и эти богатые дворцы, и эти высокие церкви, которых там было столько, что никто не мог бы поверить, если бы не видел собственными глазами и длину, и ширину города, который превосходил все другие города. И знайте, что не было такого храбреца, который не содрогнулся бы, да это и вовсе не было удивительно; ибо с тех пор, как сотворен мир, никогда столь великое дело не предпринималось таким числом людей.■ [+237]

Казалось, что укрепленная столица могла с успехом противостоять не особенно многочисленным крестоносцам. Однако, последние, высадившись на европейском берегу и овладев предместьем Галатой, на левом берегу Золотого Рога, перерезали защищавшую вход в него железную цепь, проникли в гавань и сожгли много византийских судов. В это же время рыцари пошли на приступ самого города. Несмотря на отчаянное сопротивление, особенно со стороны наемных варяжских отрядов, крестоносцы в июле овладели городом. Безвольный и вялый Алексей III бежал из столицы, успев захватить с собой государственную казну и драгоценности. На престоле восстановлен был освобожденный из заключения Исаак II, а его соправителем был объявлен сын его царевич Алексей, приехавший, как известно, с крестоносцами (Алексей IV). Это была первая осада и первое взятие крестоносцами Константинополя в целях восстановления Исаака II на престоле.

Крестоносцы с Дандоло во главе, восстановив Исаака на престоле, требовали от его сына исполнения данных им обещаний, т.е. уплаты крупной суммы денег и отправления в крестовый поход, на чем уже настаивали западные рыцари. Алексей IV, уговорив крестоносцев не оставаться в Константинополе, а расположиться в его предместье, и не имея возможности уплатить всю сумму, умолял их дать ему отсрочку. Это повело к обострению отношений между латинянами и византийцами. В самом городе росло неудовольствие населения против политики императоров, приносивших интересы государства в жертву крестоносцам. В столице вспыхнуло восстание, в результате которого императором был провозглашен в начале 1204 года честолюбивый Алексей Дука Мурзуфл, свергнувший Исаака II и Алексея IV. Первый вскоре умер в темнице, а Алексей IV был, по приказанию Мурзуфла, задушен.

Мурзуфл, известный под именем императора Алексея V, явился ставленником столичной партии, враждебно настроенной к крестоносцам. Последние не имели к нему никакого отношения, а со смертью Исаака и Алексея IV считали себя в отношении к Византии свободными от всяких обязательств. Столкновение между греками и крестоносцами становилось неизбежным. Крестоносцы приступили к обсуждению плана овладения Константинополем, на этот раз уже для себя. В марте того же 1204 года был выработан и заключен договор между Венецией и рыцарями о разделе Византийской империи после ее завоевания. Договор начинался такими внушительными словами: ⌠Прежде всего мы, призвав имя Христа, должны вооруженной рукой завоевать город.■ [+238] Главные пункты договора были следующие: во взятом городе будет латинское правительство; вся захваченная добыча должна быть разделена союзниками между собой согласно условию; затем образованный из шести венецианцев и шести французов совет изберет императором того, кто, по их мнению, лучше может управлять страной ⌠во славу Бога и святой Римской церкви и империи■; императору должна принадлежать одна четверть завоеваний в столице и вне ее, а также два столичных дворца; остальные три четверти завоеваний должны быть разделены пополам между Венецией и рыцарями; распоряжение храмом Св. Софии и избрание патриарха будет предоставлено той стороне, из которой не будет избран император; все рыцари, получившие крупные владения и более мелкие наделы, должны принести императору феодальную присягу; один лишь дож Дандоло будет освобожден от какой-либо присяги императору. [+239] Вот те основания, на которых была устроена будущая Латинская империя.

Установив только что приведенные условия дележа империи, крестоносцы приступили к штурму города с суши и с моря. В течение нескольких дней столица упорно защищалась. Наконец, настал роковой для Византийской империи день - 13 апреля 1204 года, когда крестоносцам удалось овладеть Константинополем. Император Алексей V Дука Мурзуфл, боясь быть захваченным и ⌠попасть, - по выражению источника, - в виде лакомого блюда или десерта в зубы латинян,■ [+240] бежал. Константинополь перешел в руки крестоносцев. Столица Византийской империи ⌠пала, будучи осажденной криминальной флибустьерской экспедицией, каковым являлся четвертый Крестовый поход.■ [+241]

Приступая к изложению событий данного периода, Византийский историк Никита Акоминат писал: ⌠В каком настроении должен, естественно, находиться тот, кто будет рассказывать об общественных бедствиях, постигших эту царицу городов (т.е. Царьград) в царствование земных ангелов!■ [+242]

По взятии города латиняне произвели в течение трех дней невероятный разгром и расхищение всего того, что веками собиралось в Константинополе. Ни церкви, ни церковные святыни, ни! памятники искусства, ни частная собственность не были пощажены. В грабеже участвовали как западные рыцари и их солдаты, так и латинские монахи и аббаты.

Никита Хониат, непосредственный свидетель завоевания Константинополя, дал впечатляющую картину грабежей, насилий, святотатств и разорений, учиненных крестоносцами в столице империи: даже мусульмане были более милосердны к христианам после взятия Иерусалима, чем эти люди, которые утверждали, что являются солдатами Христа. [+243] Другое впечатляющее описание разграбления Константинополя крестоносцами принадлежит перу другого непосредственного свидетеля событий, Николаю Месариту, митрополиту Эфесскому. Оно приведено в надгробной (funeral) речи Николая по случаю смерти его старшего брата. [+244]

В эти три дня, когда крестоносцам было позволено грабить Константинополь, [*24] погибло огромное количество произведений искусства; были разорены библиотеки; уничтожались рукописи. Св. София была безжалостно разграблена. Современник событий Ж. Виллардуэн заметил: ⌠Со времени сотворения мира никогда не было в одном городе захвачено столько добычи.■ [+245] Новгородская летопись останавливается особенно на описании ограбления церквей и монастырей. [+246] Упоминание о разгроме 1204 года нашло свое место и в русских хронографах. [+247]

Награбленная добыча была собрана и поделена между латинянами, светскими и духовными. После этого похода вся Западная Европа обогатилась вывезенными константинопольскими сокровищами; редкая западноевропейская церковь не получила чего-либо из ⌠священных останков■ Константинополя. [+248] Большая часть этих реликвий, оказавшаяся в монастырях Франции, погибла во время французской революции. Четыре бронзовых коня античной работы, служивших одним из лучших украшений константинопольского ипподрома, были увезены дожем Дандоло в Венецию, где они и до сих пор украшают портал собора св. Марка.

Никита Акоминат посвящает павшему городу трогательное и длинное обращение со ссылками на ветхозаветный ⌠Плач Иеремии■ и псалмы; начинается обращение такими словами: ⌠О город, город, око всех городов, предмет рассказов во всем мире, зрелище превыше мира, кормилец церквей, вождь веры, путеводитель православия, попечитель просвещения, всякого блага вместилище! И ты испил чашу гнева от руки Господней, и ты сделался жертвой огня, еще более лютого, чем огонь, ниспавший древле на пять городов!■ [+249] Победителям, между тем, предстояла трудная задача организовать завоеванные земли. Решено было установить, как было и раньше, империю. Возникал вопрос о том, кто будет императором. Наиболее вероятной казалась кандидатура Бонифация Монферратского, стоявшего, как известно, во главе Крестового похода. Но, по-видимому, против его кандидатуры высказался Дандоло, считавший Бонифация слишком могущественным и, по его итальянским владениям, слишком близким к Венеции лицом. Сам Дандоло, как дож Венеции, т.е. республики, не претендовал на императорскую корону. Тогда собравшийся совет остановил свой выбор, не без влияния со стороны Дандоло, на более далеком от Венеции и менее могущественном Балдуине Фландрском, который был избран императором и торжественно коронован в Св. Софии.

В момент восшествия на престол Балдуина были живы еще три греческих императора: Алексей III Ангел, Алексей V Дука Мурзуфл и Феодор Ласкарь. Со сторонниками первых двух императоров Балдуину удалось справиться. Об отношениях же Латинской империи к Феодору Ласкарю, основавшему империю в Никее, речь будет в следующей главе.

После избрания императора поднимался другой сложный вопрос о дележе завоеванных земель между участниками похода. ⌠Деление Романии■ (Partitio Romanie), как латиняне и греки часто называли Восточную империю, было произведено в общем на основах выработанных в марте 1204 года условий. [+250] Константинополь был поделен между Балдуином и Дандоло, причем 5/8 города получил император, а остальные 3/8 его и Св. Софию получила Венеция. Кроме 5/8 столицы Балдуин получил южную Фракию и небольшую часть северо-западной Малой Азии, прилегающую к Босфору, Мраморному морю и Геллеспонту, с некоторыми островами в Эгейском море, как например, Лесбосом, Хиосом, Самосом и некоторыми другими. Таким образом, оба берега Босфора и Геллеспонта входили в состав владений Балдуина. Бонифаций Монферратский получил вместо предназначенных владений в Малой Азии Фессалонику с окружающей областью и частью Фессалии и основал Фессалоникий-ское королевство, находившееся в ленной зависимости от Балдуина.

Исключительные выгоды извлекла из дележа ⌠Романии■ Венеция, получившая некоторые пункты на Адриатическом побережье, например, Диррахий, Ионийские острова, большую часть островов Эгейского моря, некоторые пункты в Пелопоннесе, остров Крит, некоторые гавани во Фракии с Галлиполи на Геллеспонте и ряд пунктов внутри Фракии. Дандоло получил, по всей вероятности, византийский титул ⌠деспота,■ был освобожден от вассальской присяги Балдуину и назывался ⌠властителем четверти с половиной всей империи Романии,■ т.е. трех восьмых ее (quartae partis et dimidiae totius imperii Romanie dominator); последний титул оставался за дожами до середины XIV века. Согласно договору, храм Св. Софии был отдан в руки венецианского духовенства, и Константинопольским патриархом, т.е. патриархом латинским, был избран венецианец Фома Морозини, внешний облик которого в столь злых выражениях описан у Никиты Акомината, убежденного сторонника греко-восточной православной церкви. [+251]

По приобретениям, осуществленным Венецией, видно, что она заняла в новой Латинской империи, весьма слабой по сравнению с могущественной республикой, господствующее положение, В руки республики св. Марка перешла лучшая часть византийских владений: лучшие гавани, наиболее важные стратегические пункты, ряд плодоносных местностей; весь морской путь из Венеции в Константинополь был во власти республики. Четвертый Крестовый поход, создавший ⌠колониальную империю■ Венеции на Востоке, дал ей неисчислимые торговые выгоды и возвел республику на высшую ступень ее политического и экономического могущества. Это была полная победа тонкой, продуманной и эгоистически патриотичной политики дожа Дандоло.

Латинская империя была основана на феодальных началах. Завоеванная территория была разделена императором на большое число более или менее крупных феодов, владельцы которых, западные рыцари, должны были приносить ленную присягу Константинопольскому императору.

Бонифаций Монферратский, король Фессалоникийский, двинулся через Фессалию походом на юг в Грецию и завоевал Афины. Афины в средние века были заглохшим, провинциальным городом, где на Акрополе, в древнем Парфеноне, находился православный собор в честь девы Марии. Во время латинского завоевания в начале XIII века афинским архиепископом был уже около 30 лет знаменитый Михаил Акоминат, брат историка Никиты Акомината, оставивший нам богатое литературное наследство в виде речей, стихов, писем, дающих богатый материал для внутренней истории империи во времена Комнинов и Ангелов и о состоянии Аттики и Афин в средние века; эти провинции в произведениях Михаила изображаются в очень мрачном свете, с варварским населением, может быть, славянским, и с варварской речью около Афин, с запустением Аттики и с беднотой ее населения. ⌠Живя долго в Афинах, я сделался варваром,■ - писал он и сравнивал иногда город Перикла с Тартаром. [+252] Усердный печальник средневековых Афин, так много посвятивший времени и труда своей захудалой пастве, Михаил, видя невозможность сопротивляться войскам Бонифация, удалился из своей митрополии и остальное время жизни провел в уединении на одном из островов около берегов Аттики. Латиняне завоевали Афины, которые вместе с Фивами были переданы Бонифацием на ленных условиях бургундскому рыцарю Отто де ля Рош (Otto de la Roche), получившему титул герцога Афин и Фив (dux Athenarum atque Thebarum). Собор на Акрополе перешел в руки латинского духовенства.

В то время как в Средней Греции основалось Афино-Фиванское герцогство, в Южной Греции, т.е. в древнем Пелопоннесе, который часто назывался загадочным по своему этимологическому происхождению наименованием Мореи, образовалось княжество Ахайское, обязанное своим устроением французам.

Жоффруа Виллардуэн, племянник известного историка, услышав у берегов Сирии о взятии Константинополя крестоносцами, поспешил туда; но, будучи отнесен ветром к южным берегам Пелопоннеса, он высадился там и покорил часть страны. Однако чувствуя, что одними собственными силами ему не удержаться, он обратился за помощью к фессалоникийскому королю Бонифацию, находившемуся, как было отмечено немного выше, в Аттике. Последний даровал право завоевания Мореи одному из своих рыцарей, французу Гийому Шамплитту, из рода шампанских графов, который вместе с Виллардуэном в два года подчинил всю страну. Византийский Пелопоннес, таким образом, в начале XIII века превратился во французское княжество Ахайское, с князем Гийомом во главе, разделенное на двенадцать бароний и получившее западноевропейское феодальное устройство. После Гийома княжеская власть перешла на некоторое время к фамилии Виллардуэнов. Двор Ахайского князя отличался великолепием и, по словам источника, ⌠казался более великим, чем двор какого-нибудь большого короля.■ [+253] По свидетельству другого источника, ⌠там говорили так же хорошо по-французски, как в Париже.■ [+254] Лет двадцать спустя после образования на византийской территории латинских феодальных государств и владений папа в письме во Францию говорил о создании на Востоке ⌠как бы новой Франции■ (ibique noviter quasi nova Francia est creata). [+255]

Пелопоннесские феодалы строили укрепленные замки с башнями и стенами по западноевропейскому образцу, из которых наиболее известна Мистра, на уступах Тайгета, в древней Лаконии, недалеко от античной Спарты. Это величественное средневековое феодальное сооружение, сделавшееся со второй половины XIII века столицей греко-византийских деспотов в Пелопоннесе, которые отвоевали Мистру из рук франков, еще и в настоящее время поражает ученых и туристов грандиозностью своих полуразвалившихся зданий, являя собой одно из редчайших зрелищ Европы, и хранит в своих церквах в неприкосновенности драгоценные фрески XIV-XV веков, имеющие в высшей степени важное значение для истории византийского искусства эпохи Палеологов. На западной оконечности полуострова был сильный укрепленный замок Клермон, или Хлумутци, сохранявшийся до двадцатых годов XIX века, когда он был разрушен турками. Об этом замке греческий хронист писал, что, если бы франки потеряли Морею, то обладание одним лишь Клермоном было достаточно для того, чтобы снова завоевать весь полуостров. [+256] Было немало и других замков.

В Пелопоннесе франки не смогли прочно укрепиться лишь на среднем из его южных полуостровов, где, несмотря на два построенных ими укрепленных замка, жившие в горах славяне (племя мелингов) оказывали упорное сопротивление и почти никогда не находились в полном подчинении у западных рыцарей. Греки Мореи, по крайней мере большинство из них, могли видеть во власти франков приятное освобождение от финансового гнета византийского правительства. [+257]

На юге Пелопоннеса Венеция владела двумя важными портами, Модон и Корон, которые представляли собой превосходные станции для венецианских судов на их пути на Восток и являлись прекрасными наблюдательными пунктами над морской торговлей Леванта, - эти, по выражению официального документа, два ⌠главных глаза коммуны■ (oculi capitales communis). [+258]

О времени латинского владычества в Пелопоннесе, помимо других источников, сообщает много интереснейшего материала так называемая Морейская хроника (XIV века), дошедшая до нас в различных версиях: греческой (стихотворной), французской, итальянской и испанской. Если со стороны точности изложения фактического материала Морейская хроника и не может быть поставлена на одно из первых мест среди других источников, то для ознакомления с внутренним укладом жизни в эпоху франкского владычества в Пелопоннесе, с феодальными отношениями в стране, с учреждениями, с общественной и частной жизнью и, наконец, с географией Морей в ту эпоху этот источник дает массу драгоценного материала. Морейская хроника, как редкий по богатству и разнообразию содержания источник для внутренней и культурной истории эпохи, когда греко-византийский и западный феодальный элементы слились и создали в высшей степени любопытные условия жизни, заслуживает особого внимания.

Интересно, что франкское владычество в Морее, как полагают некоторые ученые, [+259] и, вероятно, сама Морейская хроника, оказали влияние на Гете, который в третьем акте второй части своего ⌠Фауста■ будто бы переносит действие в Спарту, где развивается история любви Фауста и Елены. Сам Фауст представлен здесь как бы в виде окруженного феодалами князя покоренного Пелопоннеса; характер его правления несколько напоминает одного из Виллардуэнов в изображении Морейской хроники. В беседе между Мефистофелем в образе Форкиады и Еленой, без сомнения, говорится о Мистре, построенной именно в годы латинского владычества в Морее. [+260]

Форкиада

Была долина столько лет покинута
Меж Спартой с юга и Тайгетом с севера,
Откуда ручейком Эврот спускается
И, в камышах разлившись, лебедей ютит,
Что там обосновалось племя смелое,
Горсть северян, страны полночной выходцы.
Построив замок, в нем они запрятались
И правят краем всем из этой крепости
┘┘┘┘┘┘┘┘┘┘┘┘┘┘┘
За двадцать лет осели и обстроились... [*25]

Несколько ниже дается описание этого замка с колоннами, колонками, сводами, террасами, галереями, гербами в виде типичного средневекового замка. По-видимому, все это место трагедии написано под влиянием Морейской хроники. Завоевание Мореи франками дало, таким образом, некоторую основу для поэтических сцен ⌠Фауста.■ Но надо сказать, что это предположение Шмитта другими решительно отвергается. [+261]

Взятие крестоносцами Константинополя и образование Латинской империи поставило папу в трудное положение. Будучи против изменения пути крестового похода и предав отлучению рыцарей и венецианцев после захвата Зары, Иннокентий III после падения столицы Византийской империи стоял лицом к лицу с совершившимся фактом.

В своем ответе на письмо императора Балдуина, который, называя себя ⌠Божьей милостью Константинопольским императором и присно Августом,■ а также ⌠папским вассалом■ (miles suus), [+262] сообщил папе о взятии византийской столицы и о своем избрании, Иннокентий III, совершенно забыв о своем прежнем отношении к этому вопросу, ⌠радуется в Господе■ (gavisi sumus in Domino) содеянному чуду ⌠для хвалы и славы Его имени, для чести и пользы апостольского престола и для выгоды и возвеличения христианского народа.■ [+263] Папа призывает все духовенство, всех государей и народы защищать дело Балдуина и выражает надежду, что со взятием Константинопольской империи станет легче отвоевание Святой Земли из рук неверных; в конце письма папа убеждает Балдуина быть верным и покорным сыном католической церкви. [+264] В другом письме папа пишет: ⌠конечно, хотя нам приятно, что Константинополь вернулся к повиновению своей матери, святой Римской церкви, однако, нам было бы приятнее, если бы Иерусалим был возвращен под власть христианского народа.■ [+265]

Но настроение папы изменилось, когда он подробнее ознакомился с ужасами разгрома Константинополя и с содержанием договора о дележе империи. Договор носил чисто светский характер с ясной тенденцией ограничить вмешательство церкви. Балдуин не просил у папы об утверждении своего вышеприведенного императорского титула; Балдуин и Дандоло самостоятельно решили вопрос о Св. Софии, о выборе патриарха, о духовных имуществах и т. д. Во время же разграбления Константинополя подверглись поруганию и осквернению церкви, монастыри и целый ряд высокопочитаемых святынь. Все это вызвало в душе папы тревогу и недовольство крестоносцами. ⌠Вы, - писал он в послании к маркграфу Монферратскому, - не имея права и власти над греками, по-видимому, опрометчиво уклонились от чистоты вашего обета, когда двинулись не против сарацин, а против христиан, стремясь не к отвоеванию Иерусалима, но к занятию Константинополя, предпочитая земные богатства богатствам небесным. Но гораздо важнее является то, что некоторые (из крестоносцев) не пощадили ни веры, ни возраста, ни пола...■ [+266]

Таким образом, Латинская империя на Востоке, как построенная на феодальном основании, не представляла собой крупной политической силы, а в церковной жизни не могла сразу наладить отношений с римским престолом.

Однако, цель западных рыцарей и купцов не была вполне достигнута, так как не все византийские земли вошли в состав новых латинских владений на Востоке. После 1204 года остались три независимых греческих государства. Никейская империя с династией Ласкарей, в западной части Малой Азии, лежавшая между малоазиатскими владениями латинян и землями Иконийского или Румского султаната и владевшая частью побережья Эгейского моря, была самым крупным самостоятельным греческим центром и самым опасным соперником Латинской империи. В западной части Балканского полуострова, в Эпире, образовался Эпирский деспотат под управлением династии Комнинов-Ангелов. Наконец, на далеком юго-восточном побережье Черного моря в 1204 году образовалась Трапезундская империя с династией ⌠Великих Комнинов.■ Если латиняне не достигли на Востоке политического единства, то они одинаково не достигли и единства религиозного, так как три вышеназванных греческих государства остались верными заветам греко-восточной церкви, т.е., с точки зрения папы, были схизматическими; особенно неприятна для папского престола была Никея, где греческий епископ, нисколько не считаясь с пребыванием латинского патриарха в Константинополе, назывался Константинопольским патриархом. Кроме того, и греки Латинской империи, несмотря на политическое подчинение латинянам, не принимали католичества. Военная оккупация страны не знаменовала еще собой церковной унии.

Результаты четвертого Крестового похода имели роковое значение как для Византийского государства, так и для будущего крестовых походов. В политическом отношении Восточная империя, как единое целое, перестала существовать, уступив место целому ряду западноевропейских феодальных государств, и никогда уже, даже и после восстановления империи при Палеологах, не могла вернуть себе прежнего блеска и влияния.

Что касается значения четвертого похода для общего вопроса о крестоносном движении, то он, во-первых, совершенно ясно показал полное обмирщение идеи движения, и во-вторых, раздвоил прежде единое течение, увлекавшее на Восток западные народы, которые с 1204 года должны были направлять свои силы не только в Палестину или Египет, а может быть, еще в больших размерах в свои новые владения на территории Восточной империи для поддержания там своей власти. Последнее обстоятельство должно было, конечно, повести к замедлению борьбы с мусульманскими властителями святых мест. [*26]

Примечания автора

[+205] Nicetas Choniates. Historia, Bonn ed., pp. 627-628.

[+206] W. Norden. Das Papsttum und Byzanz. Die Trennung der beiden Mochte und das Problem ihrer Wiedervereinigund bis zum Untergange des byzantinischen Reichs (1453). Berlin, 1903, S. 128.

[+207] Annales Marbacenses, ed. K. Pertz. (Monumenta Germaniae Historica). XVII, 167.

[+208] W. Norden. Das Papsttum und Byzanz, S. 130, 132.

[+209] Nicetas Choniates. Historia, Bonn ed., pp. 631-632.

[+210] L. Bréhier. L'Église et l'Orient au Moyen Âge: les Croisades, p. 143.

[+211] См.: E. Traub. Der Kreuzzugsplan Kaiser Heinrichs VI im Zusammenhang mit der Politik der Jahre 1195-1197. Jena, 1910, S. 51-52, 60; W. Leonhardt. Der Kreuzzugsplan Kaiser Heinrichs VI. Leipzig, 1913, S. 63, 67, 89. Ср.: F. Dölger. Corpus der griechischen Urkunden, Bd. II, S. 101 (n. 1619). Точка зрения Леонхарда принята И. Халлером - J. Haller. Kaiser Heinrich VI. - Historische Zeitschrift, Bd. CXIII, 1914, S. 488-489, и в особенности - S. 503.

[+212] См. письмо, отправленное Фридрихом Барбароссой своему сыну и наследнику Генриху из Филиппополя незадолго до своей смерти в 1189 г. Опубликовано в: J. F. Böhmer. Acta iraperii selecta. Innsbruck, 1870, p. 152.

[+213] W. Norden. Das Papsttum und Byzanz, S. 134. Такой вывод сделан Норденом на основании письма Иннокентия III к Алексею III. См.: Innocentii III Epistolae, I, 353. (PL, vol. CCXIV, col. 326-327).

[+214] Epistolae, V, 122 (PL, vol. CCXIV, col. 1123-1124).

[+215] PL, vol. CCXIV, col. 1082-1083.

[+216] Epistolae, I, 336. (PL, vol. CCXIV, col. 309).

[+217] Сh. Diehl. Une République patricienne. Venise, pp. 47-48.

[+218] H. Kretschmayr. Geschichte von Venedig, Bd. I. Gotha, S. 290.

[+219] Таково в общих чертах содержание письма Иннокентия III - Innocentii III Epistolae, V, 161 (PL, vol. CCXIV, col. 1178-1179). См. также: A. Luchaire. Innocent III: la question d'Orient. Paris, 1907, pp. 103 -105.

[+220] Nicetas Choniates. Historia, Bonn ed., p. 712.

[+221] Новгородская летопись по синодальному харатейному списку. СПб., 1881, с. 181.

[+222] П. Бицилли. Новгородская летопись о IV крестовом походе. - Исторические известия, 1916, ╧ 3-4, с. 55.

[+223] Историю этого вопроса см.: П. Митрофанов. Изменение в направлении четвертого крестового похода. - ВВ, т. IV, 1897, с. 461-523. См. также: E. Gerland. Der vierte Kreuzzug und seine Probleme. - Neue Jahrbucher für das Klassische Altertum, Bd. XIII, 1904, S. 505-514. H. Kretschmayr. Geschichte von Venedig. Bd. I. Golha, S. 480-489.

[+224] M. L. de Mas Latrie. Histoire de l'île de Chypre sous le règne des princes de la maison de Lusignan. Vol. I. Paris, 1861, pp. 162-163.

[+225] K. Hopf. Geschichte Griechenlands vom Beginne des Mittelalters bis auf die neuere Zeit. Bd. 1. Leipzig, 18G7, S. 188.

[+226] G. Hanotaux. Les Vénitiens ont-ils trahi la chretiente en 1202? - Revue historique, vol. IV, 1887, pp. 74-102. См. также: L. Streit. Venedig und die Wendung des vierten Kreuzzugs gegen Konstantinopel, Anklam, 1877, pp. 33-34 - ╚Дандоло был ╚auctor rerum╩, защитник и затем мститель за Венецию╩.

[+227] Хорошо известно, что Иннокентий III поддерживал Оттона Брауншвейгского, соперника Филиппа Швабского.

[+228] См.: Р. E. Riant. Innocent III, Philippe de Souabe et Boniface de Montferrat. - Revue des questions historiques, vol. XVII, 1875, p. 321-374; vol. XVIII, 1875, pp. 5-75; P. E. Riant. Le Changement de direction de la quatrième croisade d'après quelques travaux récents. - Revue des questions historiques, vol. XXIII, 1878, pp. 71-114.

[+229] В. Г. Василъевский в ЖМНП, т. 204, 1879, с. 340. Точка зрения Васильевского была принята западными исследователями. См.: H. Kretschmayr. Geschichte von Venedig. Bd. I. Gotha, S. 483.

[+230] J. Tessier. Quatrième croisade. La diversion sur Zara et Constantinople. Paris, 1884, pp. 183-184. В связи с книгой Тессье, можно обратить также внимание на весьма интересную статью Ф. Чероне - F. Сегопе. II Рара ed i Veneziani nella quarta crociata. - Archivio Veneto, vol. XXXVI, 1888, pp. 57-70, 287-297.

[+231] W. Norden. Der vierte Kreuzzug im Rahmen der Beziehungen des Abendlandes zu Byzanz. Berlin, 1898, S. 105-108; W. Norden. Das Papsttum und Byzanz, S. 152-155.

[+232] A. Luchaire. Innocent III: La Question d'Orient. Paris, 1907, p. 97. См. также: Ch. Diehl. The Fourth Crusade and the Latin Empire. - Cambridge Medieval History, vol. IV, p. 417.

[+233] H. Grégoire. The Question of the Diversion of the Fourth Crusade. - Byzantion, vol. XV, 1941, p. 166. (В это утверждение А. Грегуара можно вкладывать разный смысл. В чем-то с ним можно согласиться, ибо никакой принципиальной сложности в осмыслении всех обстоятельств этого похода, нет. Как справедливо пишет А. А. Васильев чуть ниже, составляющих, приведших к хорошо известному исходу четвертого Крестового похода, было много, взаимодействие их было непростым, однако над всеми участниками и их эмоциями возвышалась воля венецианского дожа, озабоченного проникновением Венеции на восточные рынки и венецианского господства там. - Науч. ред.).

[+234] См.: J. K. Fothermgham. Genoa and the Fourth Crusade. - English Historical Review, vol. XXV, 1910, pp. 20-57. Те же мысли повторены автором в книге ╚Marco Sanudo Conqueror of the Archipelago╩. Oxford, 1916, pp. 16-20.

[+235] H. F. Brown. The Venetians and the Venetian Quarter in Constantinople to the Close of the Twelfth Century. - JHS, vol. XL, 1920, p. 86. Он при этом ссылается на книгу - E. Besta. La cattura dei Veneziani in Oriente. Feltre, 1920, p. 19. Я этой книги не видел.

[+236] Nicetas Choniates. Historia, Bonn ed., p. 717.

[+237] (В своем примечании А. А. Васильев ссылается на английское и французское издание сочинения. В данном случае использован современный русский перевод: Жоффруа де Виллардуэн. Завоевание Константинополя. Перевод, статья и комментарии М. А. Заборова. М., 1993, с. 33-34. (╖ 128). - Науч. ред.). См. детальное исследование Е. Фараля, целью которого было показать, что сочинение Виллардуэна заслуживает доверия как правдивый источник - E. Faral. Geoffroy de Villehardouin. La Question de la sincerite. - Revue historique, vol. CLXXVII, 1936, pp. 530-582. Некоторый скептицизм у А. Грегуара - H. Gregoire. The Question of the Diversion of the Fourth Crusade. - Byzantion, vol. XV, 1941, pp. 159-165.

[+238] G. L. F. Tafel, G. M. Thomas. Urkunden zur ältern Handels - und Staatsgeschichte der Republik Venedig. Bd. I, S. 446, 449.

[+239] Ibid., S. 446-452

[+240] Nicetas Choniates. Historia, Bonn ed., p. 755.

[+241] N. H. Baynes. Byzantme Civilization. - History, vol. X, 1926, p. 289.

[+242] Nicetas Choniates. Historia. Bonn ed., p. 710.

[+243] Ibid., pp. 757-763.

[+244] A. Heisenberg. Neue Quellen zur Geschichte des lateinischen Kaisertums und der Kircheunion. I. Der Epitaphios des Nikolaos Mesarites auf seinen) Bruder Johannes. München, 1923, S. 41-48.

[+245] Жоффруа de Виллардуэн. Завоевание Константинополя, с. 64 (╖ 250).

[+246] Новгородская летопись по харатейному списку под 1204 г., с. 186-187.

[+247] Хронограф редакции 1512 г. СПб., 1911, с. 391-392. (Полное Собрание Русских Летописей, т. XXII).

[+248] Р. E. Riant. Exuviae sacrae constantinopolitanae, vol. I. Geneve, 1876, PP. XL-XLVIII.

[+249] Nicetas Choniates. Historia, Bonn ed., p. 763.

[+250] Текст этого договора 1204 г. приведен в издании - G. L. F. Tafel, G. M. Thomas. Urkunden zur ältern Handels - und Staatsge-schichte... Bd. I, S. 464-488. (Полное библиографическое описание этого издания приведено в прим. 1 на стр. 111. - Науч. ред.)

[+251] Nicetas Choniates. Historia, Bonn ed., pp. 824, 854-855.

[+252] Michael Acominatos (Choniates). Opera, ed. S. Lampros, vol. II. Athenae, 1879, pp. 44, 127.

[+253] Marino Sanudo. Istoria del regno di Romania in: C. Hopf. Chroniques gréco-romanes inédites ou peu connues. Berlin, 1873, p. 102.

[+254] Chronique de Ramon Muntaner, chap. 261; ed. J. A. Buchen. Chroniques étrangères. Paris, 1841, p. 502. То же самое - herausgegeben von K. Lanz. Stuttgart (Bibliothek des literarischen Vereins in Stuttgart, Bd. VIII), 1844, pp. 468-469. То же самое - The Chronicle of Muntaner, in the works issued by The Hakluyt Society, vol. L. (Translated from the Catalan by Lady Goodenough). London, 1921, p. 627.

[+255] Epistolae Honorii III (20 мая 1224 г.). В кн.: Recueil des historiens des Gaules et de la France, vol. XIX. Paris, 1833, p. 754.

[+256] The Chronicle of Morea, ed. J. Schmitt. London, 1904, vss. 2712-2713.

[+257] W. Miller. The Latins in the Levant. A History of Frankish Greece (1204-1566). London, 1908, p. 6.

[+258] K. Hopf. Geschichte Griechenlands vom Beginne des Mittelalters bis auf die neuere Zeit. Bd. II, S. 10.

[+259] См.: The Chronicle of Morea... pp. LVIII-LXVI.

[+260] А. А. Васильев в исходной русской версии 1923 г. цитирует ╚Фауста╩ в переводе Холодковского. Приводимая здесь цитата взята из следующего издания: Иоганн Вольфганг Гете. Собр. соч., т. 2. Фауст. Трагедия. Перевод с немецкого Б. Л. Пастернака. М., 1976, с. 334.

[+261] Эта теория иногда отвергается. См., например: О. Pniower. Deutsche Literaturzeitung, Bd. XXV, 1904, col. 2739-2741. Однако большинство ученых, в том числе я сам, убеждены, что Гете имел в виду Мистру, когда писал этот пассаж. См.: E. Gerland. Die Quellen der Helenaepisode in Goethes Faust. - Neue Jährlicher für das Klassische Altertum. Bd. XXV, 1910, S. 735-739; A. Struck. Mistra, eine mittelalterliche Ruinenstadt. Leipzig, 1910, S. 17-18; H. Grégoire. Byzantion, vol. V, 1930, p. 781. Позже была выдвинута новая теория - источником Гете была не Морейская хроника, а поздняя византийская хроника Дорофея из Монемвасии. См.: J. Moravcsik. Zur Quellenfrage der Helenaepisode in Goethes Faust. - Byzantinisch-neugriechische Jahrbücher, Bd. VIII, 1931, S. 41-56; H. Gregoire. Une Source byzantine du second Faust. - Revue de l'Universite de Bruxelles, vol. XXXVI, 1930-1931, pp. 348-354; F. Dölger. Die neuentdeckte Quelle zur Helenaszene in Goethes Faust. Die Prophyläen. - Beilage zur Münchner Zeitung, Bd. XXVIII, 1931, S. 289-290. (См. также: И. П. Медведев. Мистра. Очерки истории и культуры поздневизантийского города. Л., 1973, с. 3. ≈ Науч. ред.)

[+262] G. L. F. Tafel, G. M. Thomas. Urkunden zur altern Handels - und Staatsgeschichte... Bd. I, S. 502.

[+263] Ibid., S. 516-517.

[+264] Innocentii III Epistolae, VII, 153. (PL, vol. CCXV, col. 455).

[+265] Innocentii ΙΠ Epistolae, IX, 139. (PL, vol. CCXV, col. 957-958).

[+266] Innocentii III Epistolae, VIII, 133. (PL, vol. CCXV, col. 712).

 

Примечания научного редактора

[*23] Если взглянуть на данную цитату непредвзятым взглядом со стороны, то нельзя не заметить следующего - не ясно, к чему именно относится цитата Люшера и что именно, согласно этому исследователю, наука не будет знать. Во многом сложность проблем, связанных с четвертым Крестовым походом, представляется надуманной и - в чем-то - искусственно созданной. Слишком неприглядной представляется во всех этих событиях роль папы и благородного на словах рыцарства, легко забывших о Гробе Господнем ради возможности грабежа своих же собратьев по вере.

[*24] Такая формулировка - ╚when the crusaders were allowed╩ - появляется только во втором американском издании работы.

[*25] Этих слов А. А. Васильев не приводит ни в исходной русской версии, ни во втором американском издании (во французском издании непосредственная цитата из текста ╚Фауста╩ отсутствует). Между тем, можно согласиться с мнением А. Аникста, автора комментариев к изданию ╚Фауста╩ в переводе Пастернака, что именно данная строчка, хотя она и отстоит на одну реплику от приведенной в тексте цитаты, завершает описание замка. (И. В. Гете. Собрание сочинений, т. 2. М., 1976, с. 498).

[*26] В исходной русской версии 1923 г. за данным абзацем следовала большая цитата из Ф. И. Успенского, не включенная А. А. Васильевым в последующие переиздания работы. В известном отношении эта цитата действительно выпадает, - тот вопрос, о котором пишет Ф. И. Успенский, А. А. Васильевым практически не затронут. Цитата, однако, представляет большой интерес как мнение Ф. И. Успенского, привлекшее внимание А. А. Васильева, об особенностях исторического развития Византии времени Комнинов и Ангелов. Привожу абзац полностью: ╚В заключение приведем высказанное Ф. И. Успенским суждение об ослаблении ассимиляционной силы в Византии к концу XII века. ╚Страх перед напором со стороны западных народов не был таким сильным и живым, чтобы предотвратить наплыв западного культурного влияния, чтобы защитить империю против иммиграции военных и торговых людей, которые проникли в администрацию и в византийские аристократические круги. Последовательно и незаметно менялся весь порядок жизни, и против этих вещей не устоял стареющий византинизм. Вновь повторилось завоевание империи чуждыми народами, но на этот раз ассимилирующая сила оказалась не на стороне ублюдка Римской империи, а на стороне тех чуждых народов, которых Византия не могла победить силой и не была в состоянии подчинить духовными средствами воздействия... В конце XII века греки значительно утратили в своей способности влиять на соседей и ассимилировать их. Весьма вероятно, что потери на окраинах - как и в Азии, так и на Балканском полуострове, по необходимости, Должны были вызвать дух индифферентизма в местных интеллигентных кругах, каковой подготовил легкую готовность подчиниться чуждой власти╩╩, Ф. И. Успенский. Уклон консервативной Византии в сторону западных влияний. - ВВ, т. XXII, 1916, с. 24, 38.

 

Top